|
Верность поэзии, Сергей Михалков Былое – Татьяна Смертина Воспоминания |
|
|
| Главная | Былое. Оглавление |
|
------------- Верность поэзии, Сергей Михалков Воспоминания – Татьяна Смертина  На фото (без нейросети) — Татьяна Смертина, поэт
Воспоминания. Писательский пленум или собрание, ЦДЛ. Теперь уже точно не помню дату, много их было, да и не придавала раньше значения. Я, Татьяна Смертина, – студентка Литературного института. В то время посторонних в ЦДЛ не пропускали, лишь членов СП по билетам писательским и студентов Литературного по студенческим. Членов СП существовало небольшое нормальное количество (как и во все века!), не было раскола на Союзы и этих тысяч одинаково пишущих, а было так: все в одном Союзе и все друг друга знали в лицо и по произведениям. Студентов в Лит принимали около сорока в год: пять курсов, по сорок на каждом! И всё. Преподаватели – в основном авторы тех учебников, по которым учились в вузах страны. Чтобы вступить в Союз или поступить в Лит, нужно было иметь истинные, очень большие (и уже проявленные!) способности к литературе и пройти очень сложный, длительный (в Союз – иногда до двух-трёх лет!) отбор и отсев, чтобы море никому ненужной и сотни раз повторяющейся бездарности не утопило литературу, но я сейчас не про это... Никакой политики, лишь лирики дыхание. Пришла в ЦДЛ с однокурсником Володей Топоровым. Оба ничего толком ещё не освоили в этой среде. И, ясно, по причине молодости своей и удалённости своего первичного жития, пока не всех знали в лицо. Поднялись по лестнице в фойе, Большой зал был ещё закрыт. И вот ходят некоторые из писателей, картины там рассматривают да портреты какие-то. Дорогие портьеры на окнах, люстры, ковры. Но большинство жмётся к стенам. Что за мода в этой столице – до сих пор не понимаю: обувь у всех с отпечатками уличной погоды. А у меня неисправимая деревенская привычка с детства и во все времена года: если в клуб на танцы или выступать со сцены – красивая, дорогая обувь в сумочке. А как ещё, если в распутицу из дома до клуба любой дорогой в болотных сапогах – грязи было по колено, а зимой – полные валенки снега! И вот они в фойе столичном жмутся к стене, писатели некоторые, именно из-за своей обуви – на ярких коврах весьма заметно! А я – бегом с электрички, по грязи, бегом в раздевалку ЦДЛ. Там, возле раздевалки – громадные зеркала и скамейка бархатная. Переобулась – и готово! Ну, и что, если смотрят. И в клубе смотрели. И вот хожу легко по громадным коврам в фойе цедеэловском в чёрных-вечерних на высоком, в мини-вечернем грациозном и думаю – когда же Большой зал откроют, кто там будет, о чем скажут... Лучше бы – стихи свои читали! Слегка волнуюсь, и волосы длинные – волной. Топоров стоит у стены «подбоченясь красиво», наблюдает. Потом поняла, что слишком заметно хожу туда-сюда. Вспомнила упрёк мамы, когда я в волнении иногда ходила по избе туда-сюда: «Чего ты ходишь-то? Чего ходишь? За всю свою жизнь лишь двоих видела, что так ходят: Сталин – в кино, и ты – дома!» Скажет, как отрежет! Ладно. Остановилась. Посмотрела на Володю Топорова. Стройный! Качнул светлыми кудрями и откинул пряди с лица. Хорош! Глянула вокруг внимательней. У стены, что ближе к дверям Большого зала, на узорном диванчике сидит мужчина и тоже внимательно смотрит на всех, проходящих по ковру мимо него. Значит, и меня видел, пока я маялась туда-сюда. Но я как-то скользила взглядом мимо него! С одного бока у него лежала стопка папок с бумагами, а с другого свободное место. Диванов в фойе больше не было, и я подошла: -Здравствуйте! Надеюсь – ничего, если я здесь присяду? -Здравствуйте! Пожалуйста! – улыбнулся приветливо.  Сергей Михалков
И вот сидим. В торжественных позах. Молча. Выпрямив спины и наблюдая за движением в зале. Через несколько минут почувствовала, что писатели в фойе странно притихли и, поворачивая головы к диванчику, о чем-то напряжённо переговариваются. Глянула на Володю: уставился на меня и – больше никакой реакции, словно статуя Аполлона. Сижу, думаю: «В чём дело? Вот бабушка мне наказывала: если пялятся слишком, проверь – нет ли сажи на лице, возле печи иногда....» Тут мысль моя оборвалась и врезалась другая: «Никаких печей здесь нет!» Посмотрела на того, кто рядом сидит: мужчина уже в годах. Но красота внешности проступает и сквозь время. Некоторые писатели, проходя мимо, с ним почтительно здоровались, потом взглядывали на меня – здоровались со мной, тоже почтительно. Приветствиям я с детства не удивлялась, в моем селе все здороваются друг с другом. Ну, здрасьте, и чего? Наконец, не вытерпела, достала из сумочки круглое зеркальце с картинкой на обороте. Отвернулась от всех и, повернув лицо к мужчине, глянула в зеркальце. Он – глянул на меня, глянул на картинку на зеркальце, потом снова остановил взгляд на моём лице, наблюдая, как поправляю пряди волос, и слегка заслонил меня от проходящих плечом. Быстро спрятала зеркальце в сумочку. До сих пор не знаю, что за картинка там была? Я в основном покупала с цветами. Вопросительно посмотрела на него. Очень доброжелательный. И, кажется, прочитал мои мысли про сажу из печи. Я улыбнулась, он – тоже. Спросил: –У вас какая-то просьба ко мне и вы не решаетесь сказать? Быстро глянула на него, пряди моих волос снова метнулись по лицу и плечам. Несколько секунд молчала от неожиданности вопроса и сквозь свою улыбку ответила: –Сказать решилась! Вот только просьбы – нет! Он рассмеялся: –Отлично! Я такой фразы ни от кого никогда не слышал. Тоже рассмеялась: –Потому что эта фраза прозвучала – только что!  Сергей Михалков
Мы повернулись лицом к лицу и ещё что-то говорили, продолжая здороваться с проходящими. Он спросил: –Литинститут? –Да. Татьяна Смертина. поэт, – и посмотрела вопросительно. –Сергей Михалков, поэт. Должны знать, – ответил он улыбаясь и совершенно без всякого высокомерия. –Знаю! – ответила искренне и в эту же секунду подумала: «Теперь и не по книгам знаю». Да он и без слов всё понял. В это мгновение я вспомнила о Топорове. Он стоял у стены, поглядывая в мою сторону. Разговора не слышал, может отдельные слова и улавливал. А наш разговор перешёл на литературную тему. Помню, он спросил, какие книги я в детстве читала? Смутилась, потому что не только читала, но уже и писала стихи. Пришлось мельком сказать, что детство – не в деревне, а на лесоучастке, где проходили заготовки леса, там библиотеки не было. –А потом, когда библиотека появилась? Я не обижусь, если «Курочка ряба», а не «Дядя Стёпа». –Первое библиотечное чтение или вообще чтение? –Татьяна, и то и это. Вздохнула: –То, которое – первое «вообще», я по времени не засекла. А первое библиотечное... – Я взглянула на него, Сергея Михалкова, и мельком вспомнила, как мой дед в моём далёком детстве однажды молвил сгоряча: «Не смотри ты на меня своими русалочьими глазами, говори немедля!!» Воспоминание деда и его голос мелькнули, как молния, и я вымолвила истину: –Моё первое библиотечное чтение – книга Эмиль Золя! Он посмотрел на меня очень внимательно и, после паузы, спросил: –Это учительница посоветовала? –Мне было четыре года. –А библиотекарша о чём думала? –Она была хорошая. Эти книги стояли на самой нижней полке шкафа иностранной литературы – я самостоятельно приходила и брала оттуда, где мне велено. Остальные, в других шкафах, мне по росту было не достать – щеколды высоко. А потом я освоила остальное. –Потом, это когда? –Когда повзрослела – через год! Сергей Михалков посмотрел задумчиво. Светлый, серьёзный и одновременно утончённо-понимающий, чарующий взгляд. Потом объявили, что пора идти, открыли двери Большого зала. Топоров отделился от стены, прошёл мимо нас и вежливо поздоровался: –Таня, я место займу! –Займи, – кивнула ему в ответ, – А для Вас? – спросила Михалкова. –У меня там табличка. Без меня не начнут. Все из фойе пошли, но почему-то не спеша, медленно. А мы ещё какое-то время сидели на этом диванчике, как будто этим – можно реально заглянуть в Прошлое и Будущее – одновременно! © Татьяна Смертина, поэт, 10 ноября 2024. Воспоминания. ВО ДВОРЦЕ! Наши творческие встречи (меня и поэта Сергея Михалкова) – были не очень часты, но – неизбежны. Вот – яркая, не забыть! Это уже позже по времени, декабрь 1985 года. Я знала, что Сергей Михалков наблюдает и за моим творчеством, читает публикации моих стихов в СМИ, но объявление им моего имени «Татьяна Смертина – поэт» на главном съезде писателей официально, в Кремлёвском дворце съездов – было для меня неожиданно и одновременно радостно до сердечного волнения! ЦИТИРУЮ ВПЕРВЫЕ: Отрывок из речи Сергея Михалкова на V1 съезде писателей РСФСР: «Возник вопрос: где же следующее молодое поколение, способное заявить о себе, о своём месте в литературе? Об этом поколении спорили, пытались придать его контурам отчётливость, что, правда, получалось лучше в критических статьях, чем в реальном восприятии читателей. Перемены стали ощутимее в последние годы. Появились книги Геннадия Красникова, Татьяны Бек, Татьяны Смертиной, Факии Тугузбаевой, В.Першина, В.Коркия и других Это те, о ком заговорили, кого заметили. Они не похожи друг на друга, не все, вероятно, в равной мере сумеют утвердить себя, но они приметны. Однако мы нередко сталкиваемся с явлением, когда в печать легче пробивают себе дорогу те стихотворцы, о которых А.Твардовский писал в своё время: «Основная беда – невзрослость миров восприятия, мышления, отрешенность от «реалий» жизни, какою живут вокруг, от того, что всех серьёзно и глубоко занимает, волнует, требует выражения. Есть набитость руки, есть даже изящество в выражении, увы, несущественных, «проходных» моментов бытия (времена года, снега, дожди, полуусловные томления любовного чувства).» Мне вспоминается случай, когда в магазине покупатель удивился, увидев на кособокой тарелке Знак качества. На его недоумённый вопрос ему ответили: «Это тарелка третьего сорта!» «А при чём тогда Знак качества?» «Это Знак качества для третьего сорта!» – объяснил продавец. И не уподобляются ли подобному «знаку качества» те хвалебные аннотации, предисловия, послесловия и рецензии, подписанные подчас известными именами, которые рекомендуют читателям многие авторские сборники, представляющие собой откровенный литературный и издательский брак?» © Сергей Михалков, поэт, председатель правления СП РСФСР, отрывок из доклада на V1 съезде писателей РСФСР, который проходил 11 декабря 1985 года в Большом зале Кремлёвского дворца. Речь опубликована в «Литературной Газете» и других СМИ.  Сергей Михалков
Михалков Сергей Владимирович (28 февр. 13 марта 1913 — 27 августа 2009) – советский, российский писатель, поэт, драматург, публицист, переводчик, сценарист, общественный деятель, военный корреспондент; Герой Социалистического Труда (1973), заслуженный деятель искусств РСФСР (1967), академик АПН СССР (1971), лауреат Ленинской премии (1970) и трёх Сталинских премий второй степени (1941, 1942, 1950), лауреат Государственной премии СССР (1978) и Государственной премии РСФСР им. К.С.Станиславского; кавалер четырёх орденов Ленина и ордена Святого апостола Андрея Первозванного (2008); участник Великой Отечественной войны. Автор множества изданных книг. Классик литературы. В 1935-1937 годах учился в Литературном институте. В 1937 – стал членом Союза Писателей СССР. С 1970 по 1990 год – председатель Союза писателей РСФСР. С 1992 по 2008 год председатель Международного сообщества писательских союзов. (данные из открытого доступа в интернете)  |