|
Татьяна Смертина Мои дикие танцы Tatiana Smertina |
|
|
| сайт смертиной - главная | проза - оглавление |
 |
Особая часть жизни. Как ни увиливай, а придется рассказать. Иначе не всё понятно. Хотя, никогда всё понятно не будет. Но надо... Моим землякам известно, да и в биографии запечатлено, что я выползла на большую сцену (большую – в смысле, дощаная сцена в нашем сельском клубе), когда мне было пять лет. Свои первые стихи читала. Другие «сцены», что были до этого: возле костров, в избах, на сенокосах, в полутёмной клети, на мостике возле родника и прочие - не учитываю. Эта сцена, крепко сколоченная из некрашеных дубовых досок, не так проста – на ней когда-то (в годы военной эвакуации) юным отроком начинал свой творческий путь известный актер Кирилл Лавров... И вот позже эта сцена – мой «гитис» самостоятельный, где один ученик – я, где один преподаватель – тоже я, где своя наука творчества – тоже моя... Но ведь не только стихи свои читала – а еще и танцевала. Дикие танцы. Это в селе так прозвали – дикие. Потому что первый мой танец на сцене был совершенно дикарский. Никто меня танцам, как и стихам, не обучал, и я танцевала «по чувству и музыке», не разучивая всякие там движения и понятия не имея о всяких правилах. Хотя часто сальто, шпагат, «мостики» и радостный полёт колесом у меня прослеживались, вместе с другими элементами гимнастики. Но всё это потому, что я подхватывала налету всё, что видела в реале и в кино, даже то, что видела на картинках в книгах, и оживляла эти картинки как вздумается. А еще прибавить, что мои танцы (как и стихи) вовсе и не предназначались зрителям (а стихи читателям), это был мой способ уменьшить свой накал чувств и эмоций или сердечной боли, которые меня прямо сжигали иногда. Я могла от обиды (которая иногда казалась концом моей жизни!) вместо рыдания на сеновале уйти в лес на поляну и натанцеваться там вволю. Иначе, мне казалось, можно на части разорваться от того, что переполняло душу. Я всю жизнь потом этим приемом и пользовалась... Поэтому исполнила я первый танец на сельской сцене, около пяти лет было, лесной-полянный, дикий, собственного сочинения. И костюм был – браслеты и юбка из травы. Успех неожиданный. Далее у меня эти танцы вошли в жизненную привычку. И более всего мне нравилось их исполнять в одиночестве. А этого одиночества в сельской и лесной местности – достаточно. А музыку я иногда – представляла. В смысле, будто бы слышала, что она звучит. До школы – мне было легче. Никто не приставал с наукой танцевальной. И, как ребенку, мне прощались любые дикие танцы. Спасибо землякам. Любила танцевать на сенокосе перед взрослыми, на вятских лугах. А они сидели полукругом у костра и смотрели. И лица такие усталые и светлые! Танцевала под музыку, под баян или аккордеон. Часто под патефонные пластинки – до сих пор сохранился патефон и кучи пластинок. Еще от деда осталось это богатство – меломан двадцатых-тридцатых годов. Танцевала почти всегда с распущенными волосами – больше свободы, больше вихря, крылатости. Волосы застилали глаза, но это никогда не мешало. Иногда и в полных потёмках танцевала – ночью. Мне не обязательно было всё видеть вокруг, главное – смотреть в себя. И вот эпидемия скарлатины достигла моего села. Долго не верила, что заболею. Но не избежала этой хвори. Меня увезли в районный центр Арбаж – зимой, на попутной лошади, в санях с соломой. Не помню, сколько лет мне было, но в школу еще не ходила. Всех заболевших изолировали, увозили туда. И там, в какой-то узкой комнатке, с обшарпанными белеными стенами, меня решили остричь – наголо! Как всех, кто поступал сюда со скарлатиной. В целях гигиены, чтоб проблем не было. Ржавой ручной машинкой стригли мои длинные, русалочьи. Я изредка вскрикивала от боли – машинка с адским жужжанием аж выдирала волосы живьем! Затем раздели догола и нарядили в большие больничные портки, которые с меня съезжали, ввиду их величины. И надели куртку больничную, тоже мне велика. И вот стою, худая, руки тонкие, шея тонкая – наверное, ужас, если взглянуть. Но зеркало висело так высоко, что заглянуть не было возможности. И тут мне вдруг, в довершение непонятного унижения, несколько раз мазнули по башке противной зелёнкой, видимо, остались раны от машинки. Эта экзекуция так на меня подействовала, что я, порою застенчивая на людях и молчаливая, преобразилась в какое-то существо, мне неведомое. Когда меня впихнули в палату, где находилось около двадцати таких же бритоголовых (от трех лет до десяти), я неожиданно испытала незнакомый мне шок. Некоторые дети ревели от испуга, у меня вместо рёва, что жизнь теперь – иная, и я теперь – иная, всколыхнулось совершенно другое – я решительно запихнула свои кулачки поглубже в карманы штанов и, не хуже Гавроша, прошлась – бритоголовая! - меж больших железных коек. Потом подпрыгнула и... началось это дикое, меня спасающее, – какой-то изломанный танец, с подергиваниями острых плеч, с которых съезжала куртка, оголяя то одно мое плечо, то другое... (похоже на нынешний хип-хоп!) Танцевала неистово, с вихлянием рук и ног, под свой причет: - Трутта да трутта – стригги-тте! стригги-тте! - мда-да-да! стригги-тте! - мда-да-да! При этом несколько раз села на «шпагат» и даже прошлась на руках несколько шагов... Вобщем всё, что пришло тогда в мою бритую голову, было мною исполнено. Дети сначала остолбенели, потом старшие начали хлопать в ладоши, мне в ритм! Кто ревел – перестали, заулыбались. Протанцевала минут пять, даже нянечки больничные сбежались смотреть. Затем танец неожиданно закончила и голосом, в котором подавлен плач, крикнула: - А где спать буду?! - Елки-палки, етой девке я уступаю место у печи! - заявил долговязый пацан и хлопнул себя по карману. Нянечка тут же к нему подскочила и выудила из кармана пачку папирос «Беломорканал»: - Где взял? - Нигде! Подсунули! Вдруг в дверь палаты заглянула медсестра: - Новенькая, на укол! Пошла, стараясь не показать испуга. А вслед кто-то кричал: - Возвращайся! Не помри там! Кстати, эпидемия в моем селе закончилась благополучно, никто не помер. Потом уж я поступила в эти два школьные кружка – гимнастический и танцевальный. Кроме этого посещала кружки – математический, по физике и радио-кружок (в эфир там натурально выходила!), это тоже меня сильно увлекало. И один раз математика так заманила, что я одержала первое место на математической олимпиаде в своей школе. Меня удивленно послали на районную. Словно игрок (хотя я не люблю все игры и не играю никогда ни во что) не могла остановиться – и одержала победу (первое место!) на районной олимпиаде. Меня послали на областную для одаренных детей. Не знаю, какое бы место я там заняла, но посреди экзамена главный смотритель сказал, что возможно из самых талантливых выйдут великие математики! И это меня отрезвило, подняла голову от листка с решениями: «Ага, вылавливают нас по-одному! А мне это надо?» - и тут же встала и сдала свой листочек. Главное, и задачи мне показались там легкие, и почти всё решила, а вот... Меня потом директор нашей школы изругал всю: «О чем, о чем ты думаешь?!» Но стихи, конечно, всегда почему-то были на первом месте. Тоже неудержимо так. Домашние и родня к моим стихам и танцам относились равнодушно, часто даже поругивали, мечтали чтоб я всё это забыла и выучилась на врача. Посещая кружок, я уже танцевала не только дикие танцы, но и с определенными названиями: танго, фламенко, ну и народные всякие. Русские, конечно, очень любила. Гибкость была врожденная, чего всегда отмечали преподаватель по физкультуре Сергей Григорьевич и сельские врачи: «Прогнись так! прогнись эдак... Надо же!», хотя из последних кто-то говорил, мол, такие долго не живут... А я думала: «И что? Кто здесь на Земле вообще долго живет? Никто...» Почему именно об этом пишу? А хочу сказать, что в моем творчестве это тоже отразилось. И это не приёмы художественные – а часть моей жизни, поэзия через движение. А еще - нравилось и нравится то, что считалось модным: танцы-степ, и далее рок-н-ролл... И прочее... Какой-то симбиоз, но органичный. Всегда казалось, что танцы очень близки к поэзии. И любой балетный танец можно танцевать без пуант, на цыпочках - легко и воздушно. Можете считать меня легкомысленной, но факт моих диких танцев остается фактом. И это не значит, что я картошку в поле не копала, коров не пастушила, пол в избе не мыла, дров не колола, воду на коромысле не носила, траву не косила. Как раз всё это и делала, и даже может более других... В 10 лет произошел новый виток в моих диких танцах. После прочтения поэмы Пушкина «Бахчисарайский фонтан», которая образностью, ритмом и событиями сердце мне надорвала, я на какое-то время увлеклась восточным танцем. Сама сделала костюм, сама разучила, подобрала музыку и исполнила в нашем сельском клубе. Представляете? Они сидят в зале, а я выплываю из-за темно-синего плюшевого занавеса с распущенными волосами и босиком в невероятном (для сельского зрителя невероятном!) костюме с голым животом. По телосложению, тонкая и гибкая, поэтому оголенность в глаза не бросалась, но всё же... И протанцевала потрясающе перед ошеломленными сельчанами. Когда музыка закончилась, они еще молчали, удивленные моей очередной выходкой. А далее – одобрительные аплодисменты... Честно замечу, были и те, что осуждали мой голый живот, но потом и они смирились... - Драть ее ремнем надо! - Да нет! Ее надо от района отправить в балетную школу! - Куда-куда? Деревенским нельзя. В агрономы её! Позже эти сумасбродные танцы (да еще через любовь к стихам Есенина) вылились в венец-поэму «Танец персиянки», по которой (совместив ее со стихами Сергея Есенина «Персидские мотивы») режиссер Марина Есенина сделает постановку «Где жила и пела Шахразада», и это будут исполнять в Рязани... * * * Он вошел мне в комнату один: — Что за книга? — «Идиот», мой господин... Розою плеснул вино в бокал. Танцевать босою приказал! Танцевала люто, как змея: В стон – браслеты, шепоты в шелках... Смертна, шах! Но и – смертельна я! (Т.С.) * * * Шах меня жемчужиной хранит, Он смеется над печалью русой, Полумесяцы моих укусов Он, как ласку девственницы, чтит. Млеет он, когда танцую гневно И, шутя, своей косой душу... Но в тот миг я чую несомненно – Не повелеваю, а служу! О, Господь, вдруг все же задушу?! (Т.С.) Мои дикие танцы и далее просто танцы на сцене - это, конечно, лишь малая доля всего, что было... Лишь хотела в этих записях слегка о них упомянуть. Да и то затем, чтобы меня (после моей кончины) не искажали в восприятии... Это просто факты, не более, которым я никогда не придавала особого значения...  © Татьяна Смертина, 2012. Документальный рассказ «Мои дикие танцы». Tatiana Smertina. Рассказ о танцах, танцы, фото. © Автор рисунка слева - художница Мелисса Хэслэм © Закон об Авторском праве. Публиковать рассказ "Мои дикие танцы" без согласия автора, копировать и размещать у себя в блогах и на сайтах - запрещено. |