|
Татьяна Смертина Всероссийская Есенинская премия Tatiana Smertina |
|
|
| сайт смертиной - главная | былое - оглавление |
|
Рассказ не о грандиозном празднике России – столетие Есенина! - а лишь о некоторых событиях, коснувшихся этого Пресветлого и безграничного праздника. Это был 1995 год. Впервые в России вручалась Всероссийская Есенинская премия, как раз в столетний юбилей Есенина. И впервые премию такого масштаба утверждали не только «наверху» (у них тогда ввиду политических событий штурвал из рук вырывался), а выбирала еще и провинция. И результата никто не ведал до особого момента перед вручением. Все знали эти подробности, кроме Смертиной, кажется. У меня ко всяким премиям и званиям (они у меня есть, и все – неожиданные) было отношение такое: да мне там околачиваться – дадут не дадут? да мне просить-намекать-жаждать? да мне возиться с какими-то бумагами? да мне следить – что дают и когда? Да нафик это надо! Поэтому даже мыслей на эту тему – не возникало. И вот мы поехали в Константиново и в Рязань из Москвы от Правления Союза писателей. И пока я там в здании что-то с парнями-поэтами обсуждала, оба «Икаруса» уже наполнились окончательно столичной литературной братией и чиновниками, и все дверцы перед моим точеным профилем захлопнулись в прямом смысле))) Вобщем, места не досталось! Да и Бог бы с ним, но это был гениальный и Великий русский поэт Есенин – как же я проворонила место? И вот стою, смотрю на автобусы, а пожилые счастливцы смотрят на меня из автобусов сквозь туманные стёкла. Ясно, почтенным надо место уступать, вот уступила. Катастрофа. Хотя я и ездила иногда с выступлениями в Константиново, но реже, чем хотелось бы. Не было у меня дружбы с Юрием Прокушевым (1920-2004), который всё это ревниво возглавлял (и в этот раз тоже), словно был приставлен к Есенину, даже смотреть в сторону старика Прокушева не хотелось, впрочем – взаимно. Но ко мне хорошо относились есениновед Сергей Кошечкин и племянница Сергея Есенина (дочь его сестры Шуры) - Татьяна Петровна Флор-Есенина (1933 – 1993), с которыми я встречалась в прошлых поездках.  Сергей Есенин. Sergey Esenin
(В скобках замечу. Много раз разговаривала один на один с Татьяной Флор-Есениной, которая была убеждена, что Сергей Есенин – убит. Татьяна, кивая издали на Прокушева, печально шептала мне: «Как же они легко «самоубили» Есенина! По пьяни значит повесился, по-ихнему...» Когда я впервые это услышала именно из ее уст (в рязанском ресторане), расплакалась. И она – вслед за мной. А тут Прокушев от соседнего стола подскочил: - Что такое? А я (хотя мы обе держали бокалы с соком) в ответ ему резко: - Пьяные, чё! Он и отошел. Скобки закрываются). Не только мне не досталось место в этот раз в автобусах, а еще четырем молодым поэтам, и глазели мы по сторонам растерянно. Потом кто-то из них арендовал уазик, мы весело влезли туда и поехали, то обгоняя «Икарусы», то отставая... Шофер немного издевался над автобусами, узнав в чем дело! А далее мы и вовсе автобусы потеряли. Едем, едем, и тут в легком тумане видим всадника на светлом коне (похож на Есенина!) – промчался на коне через лесную поляну: «Жизнь моя! Иль ты приснилась мне? / Словно я весенней гулкой ранью / Проскакал на розовом коне...» Потом это полувидение некоторое время сопровождало нашу машину, мчалось по обочине дороги: «Милый, милый, смешной дуралей, / Ну куда он, куда он гонится? / Неужель он не знает, что живых коней / Победила стальная конница...» Всадник помахал нам рукой и остался вдали... Рязанцы подготовились к встрече гостей, и не только именитых, судя по нашему уазику... Такое, в одиноком молчании лесов и полей, кого угодно тронет... В Константиново было столько народу, словно вся Россия ринулась сюда, к любимому Поэту! Глядя на стихийное столпотворение, даже испытала чувство ликования и торжества – слава Сергею Есенину! Кого еще из Поэтов будут так чествовать на Руси? Как уже говорила выше, не буду весь праздник описывать, много там было всякого, иногда светлого, иногда ненужного, и много об этом писали многие... Это – как всегда в жизни. Да разве в этом суть? ... И возникла у нас («уазиковых»), уже под занавес, идея – ехать в рязанскую провинцию и там находу читать стихи, отпраздновать по-своему, нестандартно. Есенину бы понравилось. Так и ездили дружной компанией, читали стихи самозабвенно, трапезничали в каком-то лесу. И вот едем по дороге, милиция нас останавливает. Кто-то из парней говорит: - В чем дело? Мы поэты, просто ездим, стихи читаем. Милиционер что-то говорит по рации, до нас доносится: - Я их нашёл! Счас арестую, доставлю. Они-они, и номер машины. Да-да, четверо и девушка.- Потом голову просунул в дверцу нашей машины и вопросил: - Гражданка Татьяна Смертина тут? - Ну, тут, а в чем дело? - удивилась я. - Пересаживайтесь в нашу машину, а остальные пусть едут дальше. - Нет, мы ее не оставим! - зашумели парни, - берите вместе всех, млин! - Хрен с вами... Вместе так вместе... Там пусть разбираются. - Дядь, в чем дело? - снова спросил один из наших. - А я знаю?! - ответил тот сочувственно и задержал взгляд на мне, – Чего натворила-то? - и сел зачем-то к нам. Так и ехали до Рязани, уазик наш сопровождали машины с мигалками сзади и спереди. Едут и визжат похоронно. Жуть! Я в уме всё вспоминала, какие стихи я читала, что в них такого, чтобы арестовать. И мне тогда, сгоряча, казалось, что за все стихи – можно расстрелять. Неужели наручники сейчас наденут? Веселуха! Мгновенно вспомнился какой-то фильм: ведут за решетку, отбирают вещи... И тут же вспомнилось неуместное, как мы два часа назад покупали твёрдые духи в чёрных, расписных под Палех, крохотных горшочках в одном из сёл, там выложили этот необычный товар ради есенинского праздника. Мы и накупили с поэтами, я – для себя, они – для дарения (уговорила их!)... Чтоб чем-то себя занять, достала этот горшочек и решила испробовать на себе - что это такое, твёрдые духи? Стала наносить на запястья, где по моему разумению должны быть наручники... А пока – вились мои браслеты. Удивительный, ландышевый аромат поплыл-поплыл... Шофер слегка повернул голову: - Это че, хрестьяне? - К эшафоту готовлюсь, - сморозила я, и чуть нервный смех не пробрал... Милиционер подозрительно наблюдал. А потому, как мы ранее всю дорогу стихи читали и песни пели, парни тут же затянули: «Не жаль мне лет, растраченных напрасно, / Не жаль души сиреневую цветь, / В саду горит костер рябины красной, / Но никого не может он согреть...» Самое интересное – и милиционер стал подпевать.  ... Тут пропущу подробности, которые тоже весьма интересны, но уж слишком длинный рассказ получается. Короче, Липецкая область (вся!) меня самостихийно выдвинула на соискание звания лауреата Есенинской премии, я и не знала этого! (Выступала там со стихами не раз, они меня потом и в Липецкую энциклопедию включат). Оказывается (этого тоже не знала), фаворитов на соискание от литературных группировок и чиновников, а еще самовыдвиженцев на лауреатство - было полно! Но прокатилась по Константинову в тот день весть, что Есенинская премия из поэтов России присуждена - поэту Татьяне Смертиной. Гонцы поспешили к группе писателей, чтоб сообщить, а Смертиной там нет. И никто не знает, где она? Вот и стали с милицией вылавливать нашу машину в Рязанской области – срочно! на сцену! в центральный театр Рязани! Милиция подробностей не знала, она знала лишь одно – срочно! Чего и исполнила, не взирая на наши протесты. С корабля на бал. Театр, всё блистает, сверкает. Народу полно, пресса там всякая, уйма начальников всяких рангов. Правительственная ложа, не пустая, естественно... Объявили и вручили. Словно гром и молния - шарахнули! Я честно предупредила спонсора прямо на сцене, что у меня паспорта нет эти большие деньги брать. Он ответил, что сам начальник Уникомбанка, что без проблем, даже телохранителя приставят ко мне и отдельную «Волгу» дадут прямо до дома. Фантастика в реальности. Первая Всероссийская Есенинская премия 1995 года (первая - в смысле только что учреждена и впервые вручаемая!) - Татьяне Смертиной. Более всего мне понравилась роспись Есенина на Дипломе: «Верьте, верьте! Я вам клянусь!» Мои друзья кричали мне: «Ура!» Писали об этом много, к примеру: (Вятский наблюдатель номер 44 за ноябрь 1995) ... А потом был концерт в этом зале. Читали стихи Есенина «Персидские мотитвы» и мои «Танец персиянки». (Позже создадут по этим стихам постановку «Где жила и пела Шахразада», автор постановки Татьяна Шестакова, режиссер – Марина Есенина, и будут инсценировать в Рязани ко дням рождения Есенина, и не только в Рязани). Какой-то русский фольклорный ансамбль из молодых ребят исполнил песню в честь меня, что-то про синеглазую из глубины России... Я сидела в первой балконной ложе у сцены, и все четверо поэтов со мной, мы так и не расстались. А напротив в ложе были кто-то из потомков Есенина. И мы поглядывали друг на друга через зал... От волнения я была излишне бледна и почти неподвижна. И тут вышел на сцену известный русский певец Александр Малинин, поприветствовал зал, есенинскую ложу, а потом повернулся – поприветствовал меня. О правительственной балконной ложе и забыл... Поэты рядом зааплодировали, мне в поддержку. Малинин спел две песни: сначала - «Айседора Дункан»... Сердце щемило... Я плакала долго Над снежным ковром – Во сне Айседора Задела шарфом! Теперь я не верю, Что это метель – Лебяжьим изгибом За тёмную ель... (©Татьяна Смертина, 15 лет) Потом Александр Малинин запел - «Мне осталась одна забава...» Запрокидывая голову, с неудержимым русским надрывом - и покаянием одновременно! - бросал он сокровенные есенинские строки в переполненный зал: «Дар поэта – ласкать и карябать, / Роковая на нём печать, / Розу белую с чёрной жабой / Я хотел на земле повенчать...» Исполнял так, что душа переворачивалась, многих в слёзы прошибло, и у меня по щеке покатилась слезина. Едва песня закончилась, Александру Малинину поднесли из зала большой букет багряных роз, он поклонился, вдруг подошел поближе к моей ложе и, радостно улыбаясь, бросил мне весь букет. Я от неожиданности даже не пошевелилась, и розы эти дождем на меня посыпались... Потом улыбнулась ему, и Есенину, и Айседоре, и всем тем, кто любит Поэзию и находится где-то далеко, в провинции России... © Татьяна Смертина, документальный рассказ «Всероссийская Есенинская премия» - лауреат Всероссийской Есенинской премии. Tatiana Smertina, 2012.
|